38.
Сологубовский Николай
(19.12.2008 11:36)
0  
8 декабря 2008 года в районе Аденского залива, у берегов Африки началась я военно-морская операция «АТАЛАНТА» против пиратов. В ней будут участвовать военные корабли из десяти европейских стран, а также девяти других стран, в том числе России (морской сторожевик «Неустрашимый») и США. Мы предлагаем вниманию читателей очерк Николая Сологубовского о том, как Россия вместе с Европой боролись с пиратством в Средиземном море. События далеких времен проливают свет на дела сегодняшние, происходящие снова у берегов Африки…
Николай Сологубовский
«Ждите в гости самого Ушакова!»
Как было покончено с пиратством в Средиземном море
Светлой памяти адмирала Ушакова посвящаю
«Пиратство составляет в XVI - XVIII столетиях очень заметную часть того общего исторического фона, на котором перед нашим взором развертывается история европейского капитализма, пустившегося в заморские предприятия. Ни вся история европейской торговли, ни история колониальных захватов и борьбы за колонии просто непонятны, если не отдать себе полного отчета в том, чем было пиратство в эти 300 лет», – так писал о пиратстве академик Е.В. Тарле. Или, говоря словами черта из «Фауста» Гёте, «война, торговля и пиратство – они едины, нераздельны».
Одним из главных центров пиратства и корсарства (каперства) в бассейне Средиземного моря стал тот, который вошел в Историю под названием североафриканского или варварийского (берберского).
Пираты – это морские разбойники, грабители. А корсары – это те же пираты, но получившие разрешение на разбойный, кровавый промысел от правителей своих стран. Более того, североафриканские корсары, создававшие своего рода пиратские вотчины от Джербы до Марокко, были не только грабителями и убийцами, но и «солдатами священной войны» против христиан. В течение всего XVI и большей части XVII вв. пиратские корабли были чуть ли не главными военно-морскими силами, которыми пользовались турки в борьбе с Испанией, Венецией и другими государствами Европы. Братья Барбаросса создали команды профессиональных пиратов, так называемых «раисов», и превратили города Алжир, Тунис и другие в пиратские порты, центры работорговли.
В 1440 году распалось государство династии Хафсидов и на его месте возникло множество мелких государств, охватывавших большинство крупных портовых городов Северной Африки, таких, как Тунис, Триполи, Алжир и других... Этими некогда богатыми портами быстро овладели авантюристы, с незапамятных времен занимавшиеся здесь морским разбоем. Еще в XV веке один из последних правителей династии Хафсидов заключил с двумя пиратами с острова Митилини (Лесбос), братьями Барбаросса, соглашение, на основе которого он передал им остров Джерба в оплату за «оказываемые услуги» и в обмен на двадцати процентную (!) долю участия в добыче. Это соглашение имело самые печальные последствия для Средиземного моря. «Варварийские», как их стали называть, пираты, осевшие на Джербе, превратили остров в хорошо укрепленный опорный пункт, базу для разбойничьих нападений.
В XV и XVI веках бассейн Средиземного моря стал ареной ожесточенных столкновений между державами Европы и Османской империей. Морские разбойники с Джербы сыграли в этой борьбе немалую роль. Совершая налеты на приморские города Испании, Франции и Италии, они захватывали тысячи пленников: богатых, способных заплатить большой выкуп, отпускали, а большинство продавали в рабство. О размерах ущерба от варварского пиратства свидетельствует, например, жалоба, поступившая в 1560 г. в кортесы города Толедо. В ней говорится, что купеческому судну редко удается уйти от разбойников, и потому морская торговля пришла в совершенный упадок. Более того, все испанское побережье от Перпиньяно до португальской границы постоянно находится под угрозой пиратских набегов, так что никто не решается строиться ближе, чем на расстоянии 15 миль от берега, и вся прибрежная полоса земли остается необработанной.
Кульминационный период действий североафриканского пиратства совпал с ростом в XVI веке могущества морского флота Турции, для которой флот братьев Барбаросса оказался ценным союзником.
Напуганные морским разбоем, испанцы организовали вооруженную экспедицию в Северную Африку, намереваясь ликвидировать базы пиратов. Но базу на Джербе уничтожить не удалось. Тогда они направили свои корабли в Алжир. Угроза со стороны испанского флота заставила власти Алжира обратиться за помощью к братьям Барбаросса. Один из них, Арудж (1474-1518 гг.), поспешив на помощь, занял город и провозгласил себя султаном Барбароссой I.
Аруджу и его брату Хайраддину Барбаросса удалось оставить такой заметный след в истории Северной Африки, что современный тунисский историк Т. Гига пишет: «Нельзя, не совершая несправедливости, не считать их крупными национальными деятелями Туниса» .
С захватом Алжира возникло еще одно пиратское государство в Северной Африке. После смерти Барбароссы I, который в 1518 году погиб в битве с испанцами, его брат Хайраддин (1465-1546 гг.) провозгласил себя султаном Барбароссой II. Он признал верховенство турецкого султана, а султан со своей стороны присвоил Хайраддину титул бея.
Следующей жертвой Хайраддина стал Тунис, где правил султан Мулай Хасан, пользовавшийся покровительством Испании. В 1534 году Хайраддин атакует Тунис. И на этот раз нападение увенчалось успехом. Таким образом, два важных порта в Северной Африке – Алжир и Тунис фактически оказались в руках турок. Их флот начал угрожать владениям императора Карла V на Пиренейском и Апеннинском полуостровах, на островах Средиземного моря и на северном побережье Туниса. Это положило начало серии войн между европейскими державами во главе с императором и Турцией с ее мусульманскими вассалами. Ареной битв стал весь бассейн Средиземного моря.
«Будешь богатейшей женщиной мира!»
Испанский король Карл V решил расправиться с североафриканскими пиратами. Он направил против них мощный флот во главе с генуэзцем Андреа Дориа. Уже несколько лет Дориа воевал против Хайраддина, но не мог справиться с ним.
16 июня 1535 года Андреа Дориа вновь захватил Тунис, восстановив на престоле Мулай Хасана, вассала Испании. Но несколько дней спустя Барбаросса в отместку опустошил Минорку, уведя оттуда шесть тысяч пленных, которых подарил своему турецкому властителю Сулейману. Восхищенный щедрыми дарами, султан провозгласил Барбароссу великим адмиралом, поставив его во главе всего турецкого флота, и назначил бейлербеем – правителем всей Северной Африки.
Тем временем борьба между Габсбургами и Турцией привела к сближению султана с Францией, которая стремилась завладеть Италией. Французский король Франциск I обратился к султану с просьбой о помощи против Карла V. Сулейман выразил готовность выступить на стороне Франции, и в феврале 1536 года, после захвата Туниса Карлом V, франко-турецкий союз был заключен.
По пути во Францию корабли Барбароссы, проходившие через Мессинский пролив, были обстреляны батареями порта Реджо. Барбаросса тут же высадил в порт десант из двенадцати тысяч янычаров, которые в отместку расправились с мирным населением. Эта резня стала поворотным пунктом в личной жизни Барбароссы II, которому в то время уже перевалило за семьдесят. Среди пленных, взятых в Реджо, оказалась необыкновенно красивая восемнадцатилетняя дочь местного губернатора. Хайраддин был всегда неравнодушен к женским прелестям, ведя буйную жизнь пирата, но теперь прекрасная пленница зажгла в сердце старика пламенное чувство.
Очарованный красотой девушки, он привел ее в свою каюту, обставленную с истинно восточной роскошью. Обитые атласом стены украшала импозантная коллекция всякого рода оружия. Пол был устлан великолепным пушистым персидским ковром. Чтобы окончательно поразить изумленную девушку, Хайраддин раскрыл уставленные вдоль стен ящики и сундуки, доверху наполненные драгоценностями. Однако девушку не поразил вид всех этих богатств, которые пират бросал к ее ногам. Пленница разрыдалась и заявила ему, что самое ценное сокровище человека – это свобода.
– Если станешь моей женой, я освобожу твоих родителей, – Хайраддин от шантажа переходил к посулам. – Будешь богатейшей женщиной в мире! Чего ты боишься? Я самый могущественный человек после Сулеймана Великолепного, а хочу стать твоим слугой и рабом!
В конце концов, девушка сдалась. Родителям невесты пираты разрешили вернуться домой вместе с наиболее знатными гражданами Реджо, которым даже вернули награбленное у них имущество.
В стареющего Барбароссу вселился новый, чуть ли не юношеский дух. Его пираты не узнавали своего сурового главаря.
– А теперь в Марсель! – взволнованно сказал он своей невесте. – Увидишь, как французы примут меня там. Я уверен, ты будешь гордиться своим супругом.
И действительно, удача сопутствовало жестокому и свирепому пирату. Сын бедного гончара с острова Митилини удостоился самых высоких почестей. Франция встретила своего недавнего притеснителя чуть ли не как национального героя. Во время этой позорной церемонии адмиральский флаг Франции был заменен на мачте ненавистным стягом с эмблемой полумесяца.
Башня из черепов или аттракцион в Хаммамете
В результате союза, заключенного в следующую кампанию (1536-1537 гг.), Турция выступила на стороне Франции против императора Испании. Турецкий флот под командованием Хайраддина захватил Бизерту в Тунисе, опустошил ряд островов на Ионическом и Эгейском морях.
В 1537 году Андреа Дориа и Хайраддин, два достойных друг друга противника, вновь встретились лицом к лицу близ Мессины. Первому удалось захватить у врага двенадцать турецких галер. Побежденные пираты ограбили в отместку побережье Апулии в Южной Италии, а затем напали на остров Корфу, принадлежавший в то время Венеции.
Через год Барбаросса узнал, что Андреа Дориа собирает в Лионском заливе мощный флот, намереваясь нанести пиратам завершающий удар. На этот раз пирату предстояло сразиться с объединенными силами христианского мира. Генуэзец располагал в общей сложности двумястами кораблей. В состав его вооруженных сил входили восемьдесят венецианских, тридцать шесть папских и тридцать испанских галер, а также шестьдесят тысяч человек и две тысячи пятьсот орудий. Однако силы пиратов были вдвое больше!
25 сентября 1538 года два самых могущественных флота того времени стали друг против друга в заливе Превеза. Битва закончилась полным разгромом сил христианских государств.
Целых три года прошло, пока христианские державы оправились от этого тяжелого поражения и решились взять реванш. Под команду Дориа, которому вновь доверили верховное руководство объединенными флотами, стали корабли, представлявшие почти все тогдашние христианские государства.
Этот флот, насчитывавший свыше пятисот кораблей, занял 19 октября 1541 года позиции на подступах к порту Алжира. На борту адмиральского корабля находился сам император Карл V, а многотысячными сухопутными силами командовал герцог Альба. Однако и на этот раз победу одержали пираты. Христианская армада была разгромлена. После нового поражения христианские государства не сумели собрать силы в течение почти полувека.
Вскоре пираты Барбароссы отбили у испанцев и свое старое гнездо, остров Джерба, где из костей перебитых христиан защитников острова воздвигли огромную пирамиду под названием «башня из черепов», которая простояла триста лет. Убрали ее лишь в 1846 году по приказу французского консула.
22 августа 1543 года французские войска, используя помощь, оказанную им пиратским турецким флотами под командованием Барбароссы, овладели Ниццей. Французы отдали за это Хайраддину порт в Тулоне.
Накопив несметные богатства, состарившийся Хайраддин решил, что пора уйти на покой и отправился в Константинополь. Умер Хайраддин 4 июля 1547 года в своем роскошном дворце над Босфором. Рядом с ним в последние минуты находилась охваченная большой скорбью молодая жена.
Эта «трогательная до слез» сцена скорби запечатлена… в аттракционе «Приключения Барбароссы» на курорте Ясмин Хаммамет . А по одной легенде именно в заливе Хаммамета Барбаросса затопил в кованых сундуках часть своих богатств, которые он не смог вывезти в Константинополь. Легенда легендой, но море до сих пор выбрасывает на пляжи Хаммамета старинные золотые и серебрянные монеты. Автор сам одну такую нашел и хранит как зеницу ока…
Русские в плену у тунисских пиратов
В плен к тунисским пиратам попадали и русские люди. О русских рабах в «варварийских регентствах» упоминается в книге американского историка С. Клиссолда . Русских, которые славились своей физической силой, захватывали для использования в качестве гребцов для пиратских галер, но рабами они считались плохими – непокорными и свободолюбивыми. Одним из таких бывших пленников, «боярским сыном» из Ельца Ф.Ф. Дорохиным, было составлено «Описание Турецкой империи». Во время тяжкой десятилетней неволи он побывал в Тунисе, Иерусалиме, Каире, Александрии. В руки тунисских корсаров попал и купец из Нижнего Новгорода, который написал книгу о «Несчастных приключениях Василия Баранщикова… с 1780 по 1787 г.». Сбежать из рабства и вернуться в родной город ему удалось только через восемь лет .
Сервантес – самый знаменитый пленник пиратов
Но самым знаменитым в истории пленником североафриканских пиратов был великий испанский писатель Мигель Сервантес, который участвовал в битве под Лепанто. 20 сентября 1575 года, возвращаясь на корабле из Неаполя в Испанию, он попал вместе со своим братом в руки пиратов. В Алжире его продали какому-то греку, который, обыскивая своего раба, нашел у него рекомендательное письмо от Хуана Австрийского, сына испанского императора Карла V. Грек заковал его в кандалы и потребовал от Хуана большой выкуп за пленника. Только через четыре года, в сентябре 1580 года, Сервантес был освобожден из неволи в возрасте тридцати трех лет.
Приведем отрывок из романа Мигеля де Сервантеса Сааведра «Дон Кихот Ламанчский», в котором он рассказывает о событиях, которые сам пережил:
«Будь это во времена древнего Рима, я мог бы ожидать морского победного венка, а вместо этого в ту самую ночь, что сменила столь славный день, я увидел на руках своих цепи, а на ногах кандалы…
…В следующем, семьдесят третьем, году там стало известно, что сеньор дон Хуан взял Тунис и, очистив его от турок, передал во владение мулею Ахмету, тем самым отняв надежду вновь воцариться в Тунисе у мулея Хамида, самого жестокого и самого храброго мавра на свете. Султан, горько оплакивавший эту потерю, с присущим всему его роду коварством заключил мир с венецианцами, которые желали этого еще больше, чем он, а в следующем, семьдесят четвертом году осадил Голету и форт неподалеку от Туниса – форт, который сеньор дон Хуан не успел достроить. Во время всех этих военных действий я сидел за веслами и уже нисколько не надеялся на освобождение, – во всяком случае, я не рассчитывал на выкуп, ибо положил не писать о своем несчастье отцу.
Наконец пала Голета, пал форт, в осаде коих участвовало семьдесят пять тысяч наемных турецких войск да более четырехсот тысяч мавров и арабов со всей Африки, причем, все это несметное войско было наделено изрядным количеством боевых припасов и военного снаряжения и располагало изрядным числом подкопщиков, так что довольно было каждому солдату бросить одну только горсть земли, чтобы и Голета, и форт были засыпаны. Первою пала Голета, слывшая дотоле неприступной, пала не по вине защитников своих, которые сделали для ее защиты все, что могли и должны были сделать, а потому, что рыть окопы, как показал опыт, в песках пустыни легко: обыкновенно две пяди вглубь – и уже вода, турки же рыли на два локтя, а воды не встретили. И вот из множества мешков с песком они соорудили столь высокий вал, что могли господствовать над стенами крепости, осажденные же были лишены возможности защищаться и препятствовать обстрелу с высоты.
Ходячее мнение было таково, что наши, вместо того чтобы отсиживаться в Голете, должны были в открытом месте ожидать высадки неприятеля, но так рассуждать можно только со стороны, тем, кому в подобных делах не приходилось участвовать. В самом деле, в Голете и форте насчитывалось около семи тысяч солдат, – так вот, могло ли столь малочисленное войско, какою бы храбростью оно ни отличалось, в открытом месте сдержать натиск во много раз превосходящих сил неприятеля? И какая крепость удержится, ниоткуда не получая помощи, когда ее осаждает многочисленный и ожесточенный враг, да еще сражающийся на своей земле?
…Пал также и форт, однако туркам пришлось отвоевывать его пядь за пядью, ибо его защитники бились до того яростно и храбро, что неприятель, предприняв двадцать два приступа, потерял более двадцати пяти тысяч убитыми. Из трехсот человек, оставшихся в живых, ни один не был взят в плен целым и невредимым – явное и непреложное доказательство доблести их и мужества, доказательство того, как стойко они оборонялись, того, что никто из них не покинул своего поста».
Пираты на службе… европейских королей
Североафриканское пиратство просуществовало ряд столетий и прошло через самые разнообразные перипетии. Лишь в XVIII веке в результате потери политической опоры в лице ослабевшей Османской империи, а также совместных действий европейских держав оно постепенно стало клониться к упадку. Но даже в XIX веке мощь его была еще столь велика, что в 1800 г., например, постоянную дань североафриканским пиратам платили Королевство обеих Сицилии, Тоскана, Сардиния, Португалия, Австрия, Дания, Швеция, Ганновер и Бремен. Многие нации покупали у Туниса спокойствие на «дорогостоящих условиях». Так, только в 1799 г. США заплатили пиратам огромную сумму в 150 тысяч пиастров.
Историки сходятся во мнении: пиратство в Средиземноморье не достигло бы такого расцвета, если бы не поддержка корсаров и со стороны турецкого султана, и со стороны правительств европейских стран . Европейские политики использовали это уродливое явление как средство ослабить или разрушить навигацию и торговлю своих конкурентов. Вот что писал по этому поводу голландский консул в Тунисе А. Ниссен в Петербург в 1803 г.: «в судьбоносную эпоху последних войн и беспримерной революции, последствия которых мы испытываем до сих пор, несколько ведущих держав Европы, с целью сохранения своего преобладания в этом Регентстве (Тунисе), прибегали, время от времени, к угрозам, которые, однако, никогда не выполнялись. И даже наоборот, они, можно сказать, соперничали в терпимости по отношению к этому Регентству, снося всякого рода ущерб и оскорбления под предлогом конкуренции в коммерции. Варварийцы, хорошо осведомленные об этих мотивах и считая их неизменными, становились все более надменными, требовательными и уверенными, что это соперничество будет для них постоянной опорой. Они начали позволять себе нагло требовать дань с представителей небольших наций, по отношению к которым они безнаказанно и своевольно нарушали наиболее ясные и точные международные договоры. Негодяи всевозможных национальностей, спасаясь от правосудия у себя на родине, поступают на службу под те флаги, правительства которых не запрещают или поощряют пиратство, таким образом, зарабатывая на жизнь. Результатом такой терпимости по отношению к преступному и позорному пиратству, возмутительной торговле белыми людьми являются продолжающиеся похищения и страдания несчастных, уже попавших в неволю».
«Наступит ли время, - риторически восклицал консул в другом письме, - когда правительства великих держав займутся, наконец, проблемой защиты торговли, и положат конец вооруженным нападениям, грабежам и этой возмутительной торговле белыми людьми, я хочу сказать, христианами, которой варварийцы занимаются на виду у Европы и вопреки современному прогрессу!».
Такая точка зрения на варварийское пиратство высказывается и М.Г. Коковцевым в его «Описании Архипелага и Варварийского берега…». Североафриканское пиратство, пишет он, обязано своим процветанием не только хищничеству правящей тунисской и алжирской янычарской верхушки, но и сознательному попустительству европейских правительств, в первую очередь британского. Пиратские корабли «разъезжают около берегов Сардинии, Сицилии, Калабрии, опустошая часто набережные места, берут они в плен тамошних жителей и получают за них выкуп знатную сумму, а сим одним промыслом большой получают доход, нежели от торговли и художеств».
Власти варварийских регентств извлекали выгоду не столько от продажи награбленных товаров, сколько от продажи пленных. В столице Туниса существовал специальный рынок рабов – Берка, а на ночь большинство рабов запирали в своего рода государственные тюрьмы – каторжные дома, которых было девять. По мере ослабления связей с Высокой Портой, властям Туниса более не надо было соблюдать политические предосторожности, на которых ранее настаивал Константинополь, они могли открыто иметь долю в пиратской добыче. Корсаров тепло принимали в приморских городах Магриба, где они имели обыкновение проводить зиму. Здесь они ремонтировали свои корабли, сбывали добычу и пополняли поредевшие экипажи.
Как писал известный русский географ М.И. Венюков в очерке «Современная Тунисия», «пиратство у них было не простым занятием частных разбойников, а, так сказать, государственным учреждением, потому что десятая часть добычи шла в казну бея, один процент на портовые расходы в Тунисе, один процент на мусульманское духовенство». На доходы от пиратства благоустраивались города Магриба, возводились мечети и мосты, устраивались массовые городские увеселения.
Выходя в море на свой бандитский промысел, эскадра корсаров бея нападала не только на корабли в море, но и на прибрежные территории стран, которые были в состоянии войны с Тунисом. Там они разбойничали, забирая все, что попадалось на их пути: продовольствие, различные товары, ценные вещи, а также мужчин, женщин, детей всех возрастов. Встречая в море корабль страны, с которой на данный момент не был подписан мирный договор, корсары набрасывались на него с жадностью, ведь всё – само судно, товары на нем, пассажиры и экипаж – было для них желанной добычей, которую потом делили. Капитан корсаров имел право на любой объект, который находился на захваченном судне. Его рвение увеличивалось от того, что если долгое время пиратское судно не находило себе добычи, то такого капитана могли не нанять в следующий поход. Поэтому корсары не брезговали никакой добычей, в море или в прибрежных районах, похищая всё, что можно увести. Грабеж на берегу компенсировал неудачи на море.
«Ждите в гости самого Ушакова!»
Выход России в Средиземноморье, установление первых официальных контактов с властями магрибинских регентств пришлись на эпоху, когда варварийское пиратство, существовавшее не одно столетие, все еще представляло значительную силу. XVII в. был «золотым веком», вернее сказать, самым кровавым веком варварийских корсаров. Отсутствие контроля со стороны Порты, ослабление европейских морских сил и соперничество между христианскими нациями позволяли им действовать исключительно дерзко.
Первым материалом Архива внешней политики Российской империи, относящимся к теме тунисского пиратства, является проект рескрипта Екатерины II чрезвычайному посланнику и полномочному министру России при Высокой Порте Я.И. Булгакову от 9 февраля 1786 г. Документ сообщает, что тунисские корсары захватили российскую купеческую полаку «Святая Доротея». И хотя судно было вскоре освобождено, российское правительство не захотело оставить «дерзость тунисцев» безнаказанной и потребовало от Порты «скораго и удовольствительнаго поправления случившемуся беспорядку».
В последние годы XVIII в. Восточное Средиземноморье и Балканы вновь стали ареной борьбы великих держав. Своей главной задачей российская внешняя политика видела недопущение господства наполеоновской Франции над Европой. В июле 1798 г. В Средиземноморье была направлена российская военно-морская эскадра под командованием Ф.Ф. Ушакова. В задачу эскадры Ушакова входила помощь Неаполитанскому королевству в освобождении от французов, он был наделен королем Фердинандом IV всей полнотой власти.
Авторитет русского имени благодаря подвигам «ушаковцев» необычайно вырос во всех средиземноморских странах, так что в январе 1804 г. правительство США в лице консула Л. Гарриса обратилось к канцлеру А.Р. Воронцову с просьбой о помощи в борьбе с варварийскими пиратами и содействии в освобождении команды американского фрегата «Филадельфия» из «гнусного рабства».
Учитывая, что именно итальянские государства были постоянной мишенью тунисских корсаров, столкновений русского флота с пиратами было не избежать. Когда по просьбе итальянских властей лейтенант Македонский на бриге «Экспедицион» конвоировал несколько сардинских судов, ночью у острова Эльба тунисская пиратская эскадра захватила эти корабли.
Тогда адмирал Ушаков направил лейтенанта Македонского в Тунис на том же бриге «Экспедицион» с командой в 20-30 человек. В Тунисе лейтенант был принят беем Хамуда-пашой с должным уважением. Македонский потребовал освободить сардинцев: «Суда сардинцев шли под охраной русского военного судна, следовательно, затронута честь России, а потому должно быть дано удовлетворение, иначе…» - и лейтенант сделал жест в сторону моря, как бы говоря: «Иначе ждите в гости самого адмирала».
У бея не было желания близко знакомиться с Ушак-пашой (так в Османской империи называли знаменитого адмирала), который за несколько лет до этого, в конце русско-турецкой войны 1787-1791 гг. уничтожил почти все тунисские суда. Пленные были освобождены без всякого выкупа.
Британский мичман Гарри Кодрингтон писал тогда в Лондон: «Любопытно было наблюдать, как турки удалялись от русских судов и держались нашей подветренной стороны. Когда русские суда приближались к ним, они тотчас же бежали на нашу сторону».
В Африке и южной Европе еще долго вспоминали русского Ушак-пашу, который в нескольких морских битвах нанес сокрушительные удары по корсарам, а также по турецкому флоту и при этом не потерял ни одного корабля.
В 1830 году 60 военных кораблей Франции подошли к Алжиру. На берег высадилось 64 тысячи солдат. И лишь одна батарея встретила французов слабым огнем.
В 1856 году корсарство (каперство) было запрещено Парижской декларацией о морской войне. С тех пор морской пират объявлен hostis humani generis (лат.), т.е. врагом рода человеческого, и потому подлежит суду и наказанию в любой стране. Международной практикой допускается уничтожение пиратов кем угодно без объявления войны.
В 2001 году адмирал Ушаков был канонизирован Русской православной церковью.
ИНФОРМАЦИЯ к размышлению
http://www.krugosvet.ru/articles/54/1005482/1005482a1.htm
КАПЕРСТВО, военные действия против военных и торговых судов враждебного государства, осуществляемые частными судами-каперами (нем. Kaper, фр. corsaire, англ. privateer), получившими на то специальное разрешение (каперское свидетельство, фр. lettre de marque). Такая практика возникла не позднее 13 в. В 1242 английский король Генрих III призвал моряков т.н. Пяти портов (Гастингса, Ромни, Хита, Дувера и Сэндвича) причинять французским кораблям всевозможный ущерб. На следующий год капитанам были выданы соответствующие свидетельства с требованием отдавать королю половину добычи. В 1544 Генрих VIII призвал всех английских моряков и судовладельцев атаковать французские корабли, не требуя при этом ни лицензирования, ни доли в добыче. Вполне закономерно, что такая бесконтрольная и крайне выгодная частная война быстро выродилась в заурядное пиратство. Елизавета I даже в мирное время негласно одобряла разбои и грабежи, чинимые английскими пиратами в испанских морях и колониях.
Каперское свидетельство. На протяжении всей истории каперства власти постоянно предпринимали попытки ввести его в законные рамки. В начале 16 в. французское правительство установило строгие правила, предусматривающие, среди прочего, ряд ограничений при нападении на вражеские суда и запрещающие каперам грабить судно прежде, чем оно будет приведено в порт для освидетельствования адмиралтейским судом. Лицензии, выдаваемые каперам, получили название «каперских свидетельств». Первоначально считалось, что эти документы давали право частным лицам присваивать собственность частных лиц другой нации в качестве возмещения ущерба, который они понесли по вине этой нации или ее представителей. После 16 в., как правило, каперские свидетельства уже не подразумевали репрессалий за понесенный ущерб. Они предлагали каперам вознаграждение или проценты с продажи захваченных торговых судов и тем самым побуждали частных судовладельцев участвовать в военных действиях против враждебного государства. Каперская война нередко продолжалась и после того, как имуществу на суше переставала грозить какая-либо опасность.
В силу очевидных причин к каперству прибегали прежде всего страны с более слабым военным флотом, чем у противника, который блокировал вражеские порты и перехватывал торговые суда. В этой ситуации государство, фактически лишившееся военного флота, побуждало частных судовладельцев вооружать свои корабли и нападать поодиночке или небольшими флотилиями на незащищенные торговые корабли противника. Вот почему в эпоху морского владычества Великобритании (которая, впрочем, тоже поощряла каперов) каперство наиболее активно практиковалось Францией и США.
Французское каперство. «Золотым веком» французского каперства принято считать эпоху Людовика XIV (1643–1715). Дать четкую картину французского каперства этого времени очень трудно, поскольку, особенно после поражения французского флота в битве с англо-голландским флотом при Ля-Уг (29 мая 1692) во время войны Аугсбургской лиги (1688–1697), частная и официальная деятельность на море стали взаимно перекрывать друг друга – до полной неразличимости. С одной стороны, знаменитые каперы Жан Барт (1650–1702) и Рене Дюге-Труэн (1673–1736) получали предписания от королевского флота. С другой стороны, в условиях, когда французский флот оказался парализованным, государство нередко ссуживало частным компаниям, занятым каперством, военные суда и даже офицеров – на том условии, что часть прибыли поступит в казну. Многие каперы действовали тогда не поодиночке, а объединялись в небольшие флотилии под единым командованием, имея целью не столько грабеж, сколько достижение военных побед. В любом случае в войне Аугсбургской лиги французское каперство достигло небывалого размаха. Во Франции основными каперскими базами были порты Дюнкерк, Сен-Мало и Байонна, а в Вест-Индии – острова Мартиника и Гваделупа, ставшие прибежищем флибустьеров, которые в мирные времена превращались в обыкновенных пиратов. В ходе Семилетней войны (1756–1763) и Войны за независимость в Северной Америке (с французским участием в 1778–1783) французские каперы вновь нанесли серьезный ущерб британской морской торговле. Французская революция фактически уничтожила военный флот как боеспособный государственный институт, поэтому в практически непрерывных войнах с 1793 по 1815 французское каперство вновь стало процветать.
Североамериканское каперство.
Период Войны за независимость. Первый опыт каперства североамериканцы получили еще под британским флагом во время войн Великобритании с Францией. Вскоре после начала движения за независимость в Северной Америке в 1775 Континентальный конгресс, а также власти ряда штатов стали выдавать капитанам каперские свидетельства. Полная приключений жизнь и возможность быстрого обогащения привлекали закаленных моряков Новой Англии, и сотни вооруженных каперских судов начали охоту за английскими торговыми кораблями вдоль Атлантического побережья Северной Америки, в Вест-Индии и даже в водах, прилегающих к Британским островам. Военные операции в британских водах облегчались тем, что Франция открыла свои порты для американских каперов еще до того, как сама вступила в Войну за независимость на стороне североамериканцев в 1778. При отсутствии достоверных данных оценка деятельности североамериканских каперов весьма разноречивы. Некоторые исследователи насчитывают до 2000 каперов и оценивают взятые призы в 6 млн. долларов. Как бы там ни было, потери, нанесенные британской торговле, и, как следствие, возросшие страховые тарифы сделали войну непопулярной в Англии, что в конечном счете способствовало установлению мира и признанию независимости США.
Война 1812. Эпохи расцвета американское каперство достигло во время Англо-американской войны 1812–1814, когда каперские свидетельства были выданы более чем 500 судам, которые, по оценкам историка Махана, взяли в общей сложности 1344 приза. Британской торговле был нанесен урон в ее же водах, причем такой чувствительный, что страховые тарифы за пересечение Ирландского моря подскочили до беспрецедентной отметки в 13%. Каперские суда базировались во всех крупных портах североамериканского Атлантического побережья, но особый ужас англичанам внушали балтиморские клипера – небольшие быстроходные шхуны. Из них самую громкую славу приобрел клипер «Шассёр», взявший 30 призов, включая 15-пушечную шхуну «Св.Лаврентий». Его капитан, Томас Бойл, в августе 1814 шутки ради объявил «полную и неукоснительную блокаду» Британских островов. «Янки» из Бристоля (штат Род-Айленд) под командованием разных капитанов взял 40 призов на сумму от 3 до 5 млн. долларов. Каперская шхуна «Генерал Армстронг» из Нью-Йорка прославилась не только призами, но и дерзкими сражениями с превосходящими силами противника. Последнее и самое знаменитое из них произошло в 1814 в гавани острова Файал (Азорские острова), когда, грубо нарушив нейтралитет Португалии, североамериканскую шхуну атаковала английская эскадра. Отбив несколько попыток абордажа, убив и ранив 173 англичанина ценою потерь всего девяти человек из своей команды, капитан шхуны Сэмьюэл Рейд затопил корабль и высадился с экипажем на нейтральный берег.
Парижская декларация. На Парижском конгрессе 1856, завершившем Крымскую войну, его участники (Великобритания, Франция, Россия, Австрия, Пруссия, Сардиния и Турция) приняли декларацию, в которой провозглашались четыре принципа защиты нейтралитета и частной собственности при ведении военных действий на море. Первый из этих принципов запрещал каперство. К Парижской декларации присоединились многие страны, за исключением Испании, Мексики и США. Обосновывая позицию США, государственный секретарь Уильям Марси подчеркнул, что в случае военного конфликта с сильной морской державой его страна, обладающая небольшим военным и мощным торговым флотом, отказавшись от каперства, окажется в заведомо проигрышном положении. Вместе с тем он согласился подписать декларацию на том условии, что в нее будут внесены положения, исключающие захват на море любой неконтрабандной частной собственности. Однако, как и ранее, это предложение было отвергнуто.
Гражданская война в США. Таким образом, когда в 1861 в США разразилась гражданская война, ни Союз, ни Конфедерация не были связаны международными обязательствами о запрете каперства. Поскольку почти весь военный и торговый флот США находился во владении юнионистов, они не нуждались в каперстве, зато сильно проигрывали, если бы каперством занялись южане. Поэтому президент Линкольн сделал запоздалую попытку подписать Парижскую декларацию, тем самым поставив каперскую деятельность конфедератов вне закона. Страны, подписавшие декларацию, отказали Линкольну, не желая становиться в гражданской войне на чью-либо сторону. В 1863 конгресс, желая удержать Великобританию от вмешательства, уполномочил президента выдавать каперские свидетельства, но Линкольн так и не воспользовался этим правом.
Каперство конфедератов. Президент южных штатов Джефферсон Дэвис, напротив, охотно предоставлял каперские свидетельства. В ответ Линкольн пригрозил судить как пирата всякого, кто нанесет ущерб торговле США, ссылаясь на «мнимые полномочия Конфедерации». Соответственно, когда крейсеры США захватили каперские суда «Саванна» и «Джефферсон Дэвис», их команды предстали перед судом в Филадельфии и Нью-Йорке по обвинению в пиратстве. Впрочем, судебные процессы были приостановлены, и обвиняемым вернули с
|
